Уже несколько лет по городам России путешествует коллекция екатеринбургского магната Александра Шадрина, основу которой составляет собрание литографий и скульптур Сальвадора Дали (1904-1989). На передвижной выставке представлены уникальные работы позднего творчества Сальвадора Дали, отражающие однако сюрреалистическую основу всего мировоззрения художника. Начинающаяся с автопортретной фотографии Моны Лизы с «далинианскими усами», на протяжении четырех залов у нас была возможность в каждой самой замысловатой картине (будь то графические листы «Французский поцелуй», «Слон и обезьяна», или скульптурных фантазмах «Видение ангела» и «Св. Георгий Победоносец и дракон») увидеть очередной автопортрет художника.
Позднее творчество Дали, в отличие от начала его карьеры в кругах сюрреалистов (1929-1934), было окрашено тонами религиозной мистики (после 1956 года). Отсюда проистекают и средневековые мистерии с образами ангелов, и весьма неприглядные звери из серии «Бестиарий Ля Фонтэна». В его прежде исключительно фрейдистской манере мышления возникают рефлексии на тему порочности человечества: серия гравюр «Гаргантюа и Пантагрюэль. Человеческие пороки» , «Божественная комедия» (1960) Дали, провокатор, меняющий свои убеждения со скоростью и сноровкой беспринципного человека, оставался верным только своему (и очень заманчивому) представлению: о высоком мастерстве великих классиков искусства, о Леонардо да Винчи, Рафаэле, Вермеере Дельфтском. А также в течение всей своей жизни непререкаемыми для него остались авторитеты Фрейда и Ньютона.
Удивительно, как талантливое проживание своих сновидений наяву в произведениях «Постоянство памяти» (1931), «Предчувствие гражданской войны» (1935) (известно, что Дали спал с ложкой в руках, чтобы фиксировать самые кульминационные моменты своего подсознания при падении ложки) совмещалось с продуманным самопиаром, ориентированным на популяризацию столь знакомых публике видов низменных состояний человека, коренящихся в неудовлетворенности либидо. Выработав свою типическую символику, он, и это нельзя отрицать, во многом определил коммерческую ноту образов, тиражируемых из картину в скульптуру, из гравюры в фотографию (это и «костыли», женщины с ящиками, слонов, плавящихся часов и многих других). Но они, тем не менее, создают узнаваемый стиль мастера — мистические истории разума гениального творца, который прочно внедрил в историю искусства ХХ века тип художника-«шоумена». Он останется для потомков главным сюрреалистом, подтверждая его собственные слова: «Сюрреализм – это я». А его самонадеянный пафос публичности навсегда закрепит в памяти народа архетип «художника», оставив на совести Дали правомерность этого заключения, а на совести искусствоведа возложит непомерную ношу — как же покорректней вписать его в историю искусств всего 20 века?
